В результате длительной терапии 1 августа 2017 года у меня началось очень острое состояние, которое помимо сильного эмоционального упадка, включало галлюцинации (в основном зрительные), физическую режущую боль, стремительное и сильное похудение при нормальном питании, отсутствие цикла, сильную слабость - так, я 3 недели не могла встать с кровати и дважды вызывала неотложку, - бессонницу и т.д. Длилось это состояние до февраля. Все это время я ходила (помимо тех недель, когда не могла встать) к терапевту и рассказывала все эти симптомы. Я не работала тогда. Я дважды заводила разговоры с терапевтом о том, не нужны ли мне антидепрессанты, тк я не могу контролировать своё физическое состояние, я и мои близкие напуганы и возможно мне нужно лечь в больницу. На это психолог дважды отвечала, что считает, что антидепрессанты мне не нужны и она их не рекомендует, но если я хочу, то могу пойти к любому психиатру. Тогда я ощущала себя совершенно неспособной мыслить адекватно и взять эту ответственность на себя, поэтому полностью положилась на терапевта.
В итоге у меня случились два серьезных приступа, 3 госпитализации на скорой и серьезная операция с тяжелым диагнозом, который был вызван гормональным сбоем из-за сильного похудения и тяжелого эмоционального состояния.
Я обсуждала эту ситуацию с психотерапевтом, но совсем не получила ощущения диалога. Психотерапевт согласилась, что эта физическая болезнь - следствие проводимой терапии. Но дальше у меня и терапевта совершенно потерялся контакт. Мария сообщила, что эта болезнь -- "мой антидепрессант".
Далее на мои просьбы проанализировать терапию и мое состояние Мария начала рассказывать совершенно не мою историю, выдавая ее за мою. Сейчас у меня есть предположение, что это была история самой Марии, тк очень совпадает с тем, что она рассказывала о своей жизни.
После я обращалась к председателю этической комиссии МИГИП (института, который закончила Мария) с вопросом, что делать в такой ситуации (описывала только физиологические симптомы во время терапии). На это председатель сказала, что с такими физиологическими симптомами психолог просто не должен был работать в одиночку, что работа должна была быть обязательно в паре с психиатором, и что в моем случае психологу не хватило компетенции это понять.
Я предложила Марии разобрать эту ситуацию с психологом-медиатором -- но она просто перестала выходить на связь.
